[indent]
[indent] всем знакома эта картина, а если и не всем, то большинству. картина под названием «спокойный вечер выходного дня».

[indent] просторная гостиная, свет одиноко включенной лампы рядом с удобным и мягким креслом, где успела уснуть человеческая фигура. в её руках лежит книжка, пальцы успели зацепиться за страницу, но так и не перевернули её, видимо, угодив в ловушку сна быстрее, а даже интересное чтиво [истории про судна вряд ли популярный выбор в принципе] не смогло спасти от этой участи. размеренное дыхание, а не будь его, то спящий был бы похож на умиротворенного покойника. живость интерьера выдает факт, что в доме все же что-то [генеральные уборки по субботам] делают [попытки в выпечку по четвергам, на полке на кухне лежит книга для начинающего кондитера].

[indent] ни одна деталь не может выдать или даже позволить допустить мысль, что так и в таких условиях живет бог подземного царства. в нынешнее время статус больше для пафоса и уважения со стороны других пантеонов, чем действительно имеющий вес. в доме аида ожидаешь минимализм. шахматные цвета, все строго на своих местах, ничего лишнего, все серьезно и пристойно. к нему редко приходят гости [василиск чуть чаще диониса, но и последний заглядывает, если есть возможность дать знать о себе не только приятными сувенирами], но присмотрись они, то поняли, что у аида бесполезных побрякушек хватит на целый айсберг. тут и несколько кактусов, подставка для книг, непонятно зачем купленная декоративная рука скелета с черной розочкой, стоящая в вазе. на диван, на кресло, где он спит сейчас, накинуты пледы, на полу огромные шерстяные ковры. аид собственную угловатость будто компенсирует плавностью внутреннего убранства. у него нет ни холодных обоев, ни черных шкафов, ни вообще чего-либо, что создавало о нем впечатление мрачного существа по своей природе. преобладает песочный цвет.

[indent] вот-вот упавшие бы на пол очки, медленно, но верно сползающие с лица, спасает [так уж ли] телефонный звонок. аид просыпается. открывает глаза, часто моргает, оглядывается, вспоминая, что он уснул за чтением. пожевав губами, закрывает книгу, учтет, что хорошо помогает притупить кошмары, поправляет очки [у богов не портится зрение, но одна из соседок сказала, что в них он выглядит «по-домашнему»], вытягивает голову поглядеть на нарушителя своего отдыха.

[indent] и, знаете, вот нисколько не удивляется.

[indent] первой шальной мыслью приходит идея не брать трубку вовсе. это же зевс. зевс всегда звонит по одной и той же причине. хоть его никто не видит, но аид все равно демонстративно скрещивает руки на груди и испытующе испепеляет сенсорный экран взглядом. как много гудков понадобится брату, чтобы тот понял, что ему не рады? научный интерес. но они не прекращаются. посмотрев из стороны в сторону, аид все же допускает маленькую-маленькую вероятность, что зевс звонит по делу. ничему его время не учит, неправда ли?

[indent] он успевает открыть рот… в целом, это все, что он успевает. поток речи зевса не остановить, аид пользуется этим, чтобы устремить глаза к потолку, вопрошая себя, что же он сделал не так в жизни и в какой момент. кажется, что брату и ответ не нужен, он вываливает все как есть, а ты смиряйся с этим и поступай так, как он просит. аид без удовольствия отмечает, что у них эта особенность характера проявляется одинаково. семейное. из всего этого он выясняет, что, во-первых, зевс опять в своем заведении. во-вторых, он специально будет напиваться в баре, пока аид до него добирается. в-третьих, ему не нужны косые взгляды соседей на пришедшего пьяного бородатого мужика. не из-за того, что аиду важен имидж в обществе, нет, куда важнее ему покой и возможность не укладывать брата на диван пускать слюни с собакой.

[indent] собственно, зевс после своего монолога сам и заканчивает звонок. аид вздыхает и снимает очки, поднимается с кресла, по дороге треплет по голове персикового корги, любопытно поднявшего голову.

. . .

[indent] ему не нравится идея зевса наживаться на том, что было общей историей. конечно, ни один смертный нынче не поверит [за редким исключением], что мифы для кого-то — это настоящие события, наполненные порой болью куда сильнее, чем то описывается вскользь. самолично аид избавился в своей нынешней смертной жизни от всего, что могло напомнить о древней греции. паспорт гражданина великобритании сопровождает его несколько веков, вытесняя все прочее.

[indent] припарковав машину как можно дальше от нужного места, глубоко в душе желая избавиться от всяческих возможных ассоциаций, аид поправляет застегнутое пальто, переходя дорогу и направляясь ко входу. он ожидает [и вполне справедливо], что зевс оставил ему шалость в виде охранника, который специально не станет пропускать именно его, но нет, надо же, никаких препятствий аид не встречает на пути. лестница, ведущая вниз, должно быть, к «тартару». до его слуха доносится громкая музыка, басы, какофония звуков, от которой заболит голова минут через пять. ну уж нет, туда аид не пойдет, неодобрительно качнув головой. поплутав от одного угла к другому, увернувшись от нежелательных компаний и навязчивого женского и мужского внимания, ему наконец-то (!) удается пробраться до зевса. в баре.

[indent] о стикс!

[indent] — мой профессиональный взгляд таков, что в тартаре души грешников не знали покоя и были вечно обречены на страдания, — сходу начинает аид, не садясь рядом, но стоя вороном над сыром, спрятав руки в карманы. — если все эти пьяные тела внизу потом не скармливаются твоим домашним акулам, то это провальный этаж.
[indent]